«КУЛЬТУРА - ЭТО ВООБЩЕ ВСЁ»

22 мая исполняющим обязанности министра культуры Самарской области стал Сергей Филиппов, прежде руководивший департаментом информационной политики администрации губернатора. 15 июня он избавился от приставки «и.о.». По сравнению с 11 годами, которые занимала это кресло Ольга Рыбакова, неполные 5 месяцев Филиппова выглядят довольно скромным сроком. Тем не менее, новый министр уже явно разобрался в своей сфере.

Анастасия Кнор и Андрей Кочетков поговорили с Сергеем Филипповым о настоящем, прошлом и будущем самарских театров, фестивалей, музеев и библиотек. А также об истории России и понимании культуры в целом.

О понимании культуры

— Кнор: Есть полномочия, очерченный круг, но есть общечеловеческое понимание развития культуры. Что вы для себя понимаете под сферой культуры и сферой её управления? И как Вы свое понимание готовы применять на практике?

— Культура — это вообще всё, что придумало человечество. И тогда по логике Министерство культуры должно заниматься всем, даже сельским хозяйством. В понятие сферы культуры в управленческом плане входит поддержка искусства, поддержка культурного имиджа губернии. В том числе и внешнего её состояния. Это, в идеале, отношения между людьми. То, как мы разговариваем на улицах друг с другом, как мы встречаем гостей, которые приезжают к нам в регион. Как мы ведем себя в разных общественных местах, в том числе в театрах или на стадионах. Ну и конечно, это сохранение уже накопленных художественных ценностей, их преумножение, развитие творчества, создание новых произведений разных жанров и направлений искусства. Вот в общем плане это то, чем Министерство в рамках своих полномочий занимается. Не относятся к нам теперь памятники архитектуры, для этого создан свой орган управления.

Но, безусловно, не интересовать это меня не может. Потому что очень много учреждений культуры расположено в этих самых памятниках. В этой части это точно наша тема. И здесь, конечно, не радует сегодняшняя ситуация в Самаре особенно. И в этом тоже ничего нового нет. Но нельзя не отдать должное тому, что в городе в этом году хотя бы фасады стали приводить в порядок. Это заметно. Самое главное, чтобы это не стало одноразовой кампанией. То есть привести их в порядок надо. Но их потом и поддерживать в таком состоянии надо постоянно.

О «Доме с атлантами»

— Вот, например, особняк Шихобалова… Так скажем, у него пока не очень счастливая судьба. То есть работы там и в этом году велись. Но мы понимаем, что в этом году мы не закончим. И сумеем ли мы продолжить работы в следующем году, будет очень сильно зависеть от того бюджета, который в конце года будет принят. Пока финансовая ситуация непростая. Речь идёт об оптимизации расходов, и мы пока не очень понимаем наши параметры в плане ремонта наших учреждений. А для нас особняк Шихобалова очень важен. Начнем с того, что это просто красивое здание. И вообще очень жаль, что улица Венцека у нас в плохом состоянии.

Источник фото

Дом Шихобалова, конечно, центральное здание. Дом с атлантами. Атланты ждут своего часа. А для нас это еще и филиал Художественного музея. Это возможность перевезти хранилище музея из Театра оперы и балета. Это возможность и Оперному театру завершить свой ремонт и использовать освободившиеся помещения для школы хореографического училища. Для нас это возможность наконец экспонировать наших самарских художников. Вчера с Александром Васильевым разговаривали на Поволжских сезонах. Он напоминает о нашем обещании выставить экспонаты из музея его отца. А там очень большой фонд. Больше 2 тысяч экспонатов, которые он передал Самарской области. И мы выставить их пока не можем. Потому что у Художественного музея в основном помещении даже нет возможности нормальным образом произведения известных во всем мире российских художников выставить. Не говоря уже о самарских. То есть мы доходим до ХХ века. И всё. Вся современность лежит в архиве. И только время от времени экспонируется. Полноценной экспозиции для современных художников пока развернуть негде. И для нас, конечно, принципиально важно в очень обозримом будущем всё-таки закончить реконструкцию в «доме с атлантами» и перевезти туда филиал Художественного музея.

— Кнор: О каких суммах речь идет?

— Порядка 160 миллионов рублей. Это деньги, которые неоднократно выделялись, но в силу объективных причин не были освоены. Там очень непростая история. Проект был очень сложный, не учитывал многих вещей. В том числе, и технику безопасности. Там, к сожалению, так получилось, что в зданиях, которые должны были отойти к музею, жилые квартиры, которые на сегодня приватизированы. А там, где находятся жилые помещения, размещать хранилище художественных фондов, имеющих очень серьезную рыночную цену, мы просто не имеем права. Поэтому проект в ходе реализации неоднократно пересматривался. В этом году, став министром, один из первых визитов нанёс туда. И понял, что в этом году разобраться полностью с ситуацией не получится.

Мы не будем выселять оттуда людей. У нас нет возможности, нет законных оснований. Только купить. Причем я могу сказать, что часть людей, которые там проживают, даже не рассматривают возможности продажи своего жилья! Просто не хотят. Либо называют такие астрономические суммы, за которые можно весь дом купить целиком. Бессмысленно в это деньги вкладывать. Можно, конечно, и за миллиарды покупать, но, во-первых, таких денег в бюджете нет, а во-вторых, это просто несправедливая цена.

Мы сделали новый проект, который не затрагивает квартиры, где живут люди. Ограничили площади, провели четкие границы. Проект авторский, поэтому авторский надзор очень серьезный. Нам пришлось расторгнуть уже заключенный контракт на строительные работы. Но в любом случае, нам останавливать эту стройку нельзя. Потому что туда уже вложены немалые деньги и потому что нам это здание крайне необходимо. И всё равно мы будем пытаться в следующем году эти деньги получить.

О приоритетах

— Кнор: Давайте поговорим о роли личности в процессе управления сферой культуры… У Светланы Петровны Хумарьян центром интересов всегда был Театр оперы и балета, поэтому именно вокруг него всегда проводились самые значительные мероприятия нашей области. Ольга Васильевна Рыбакова вошла в историю, как «прораб» строек многих объектов культур. Начиная от театров и заканчивая районными домами культуры. У Вас есть свой профессиональный «конек»?

— Сейчас не лучшее время для «коньков» с точки зрения финансовой ситуации. У меня не будет никаких «коньков», потому что я не могу выделить кого-то, на ком нужно сосредоточиться, а всех остальных забыть. Вот сейчас «Самарт» достраивает свое здание, вернее, вторую очередь. Будет прекрасный зал, уникальный для региона и не только. Пока определена дата сдачи — декабрь. Но это еще не начало работы новой сцены. На ней театр сможет только ближе к лету постановки осуществлять. Они к этому готовятся, ждут, естественно. Это возможность развития экспериментального театра, который у нас получил массу призов и продолжает работать.

Театр драмы, классический наш театр. Реконструкция требуется, никуда не денешься. Причем надо её провести так, чтобы не потерять труппу. Не потерять репертуар, как это, по сути, произошло в Театре оперы и балета за время реконструкции. Собственно, сегодня репертуар до сих пор восстанавливается. Удалось труппу собрать уже приличную, есть и в опере и в балете хорошие ребята. Но вы вспомните, какой провал был! Здание есть, а показывать было практически нечего. Сама сцена другая, это не Дзержинка, где перебивались артисты. Часть людей ушла за это время. Но это нормально. Театр — это же живой организм. Как только он перестает функционировать, все живые оттуда уходят. С Драмтеатром та же история. Сегодня надо найти финансовые возможности для реконструкции. Но здесь губернатор поддержку обещал. Несмотря ни на что. Самое главное, провести её так, чтобы не прекращать работу театра на годы. Планы такие есть, мы с Гвоздковым обсуждали поэтапное ведение реконструкции. Так, чтобы в основном в период театральных каникул работы проводились. На 3 года поделены работы, и это позволит и труппу и репертуар сохранить.

Удалось труппу собрать уже приличную, есть и в опере и в балете хорошие ребята. Но вы вспомните, какой провал был! Здание есть, а показывать было практически нечего.

О Драмтеатре

— Кнор: Можно поподробнее о будущих физических очертаниях театра Драмы? Существовал проект, в результате которого пропадает часть Пушкинского сквера…

— Пристрой планируется, но в рамках хоздвора! Сквер Пушкина никто трогать, естественно, не собирается. Мы сейчас рассматриваем предложения от театра сделать его эдаким «тянитолкаем», как Гвоздков его называет. Центральный фасад в уменьшенном виде повторить на той части, которая будет обращена к Пушкину. Это по архитектурной части. Внутри же это позволит создать нормальную малую сцену, репетиционные помещения и организовать хранение декораций.

Неоднократно говорилось, что последняя серьезная реконструкция была в 1967 году, когда здание приобрело сегодняшний вид. После этого механизмы сцены каким-то капитальным образом не менялись. Можете понять степень морального и физического износа.

Источник фото

— Кнор: Нет, тяжело это представить. Мне кажется, что там всё хорошо…

— Уверяю вас, что это «хорошо» держится на энтузиазме и большом труде сотрудников театра. Потому что в принципе так уже нигде в мире не работают. Механизмы сцены, свет, звук — всё это очень-очень вчерашний день. А ваше впечатление создается благоприятным за счет того, что есть хорошие актёры и режиссёры, хорошие интересные постановки.

— Кнор: А какой последний спектакль Вы посмотрели в театре?

— «Побег из Шоушенка», премьера. Я его видел на прогоне в начале лета, а теперь пошел на премьеру. За прошедшее время было видно, что еще поработали над спектаклем. Мне понравилось. Да и все, с кем я общался, в восторге.

Об уровне театров

— Кнор: Вас устраивает общий уровень театральной Самары?

— Я скажу так, что этот уровень, в общем-то, растет. Для Самары он, наверное, весьма неплох. Другое дело, что Самара не очень сильно сегодня звучит на федеральном уровне… Тому масса причин и объективных и субъективных. Тот же Театр драмы… Последняя постановка, которая всех впечатлила, весьма недешевая. Декорации на сцене — это очень дорогостоящая история. Свет там очень интересный, композитор не самарский. Чтобы такие постановки делать, нужно очень серьезное напряжение. А такого напряжения от наших театров в последнее время не требовалось. В Театре оперы и балета действительно масштабные постановки. Декорации, костюмы и весь антураж. Для провинциального театра это очень важно, потому что только на уровне исполнителей общего впечатления достичь невозможно. Может быть, какие-то мелкие огрехи и не так заметны, когда в целом спектакль поставлен хорошо. И спектакли у нас, в основном, классические. Если мы посмотрим на театральные фестивали российские, то они сегодня к классике относятся достаточно прохладно.

— Кнор: Мне казалось, классика, наоборот, в моде…

— Скажу так: к классическим постановкам, а не к прочтению классики на новый лад. Я здесь, скорее, соглашусь с Цискаридзе, который говорит, что если балет написан в XIX веке, то музыка рассчитана на восприятие зрителя XIX века. Вы хотите XX или XXI век? Напишите своё и ставьте. А говорить, что это современное прочтение, когда люди выходят в весьма странных для автора этого произведения костюмах, играют его на современный лад, то это, на мой взгляд, не новое прочтение, а опошление классики.

— Кнор: Вы не Софью Рубину имеете в виду? Её театр славится «новыми прочтениями классики».

— Нет, я никого конкретно не имею в виду. Просто я говорю о том, что это модно. Бывают опыты интересные. Например, мирзоевский «Борис Годунов». Но это не Пушкин! Это Мирзоев.

Говорить, что это современное прочтение, когда люди выходят в весьма странных для автора этого произведения костюмах, играют его на современный лад, то это, на мой взгляд, не новое прочтение, а опошление классики.

О работе с подчинёнными

— Кнор: У Вашей предшественницы Ольги Рыбаковой была практика со всеми руководителями учреждений культуры подписывать контракты на 1 год. Какова Ваша политика в этом отношении?

— Я в этом году очень многим подписал контракты на 1 год. Просто потому, что я еще людей не очень хорошо знаю. Менять кого-то тоже странно, как и подписывать какие-то долгосрочные контракты без уверенности в том, что человек на своем месте. А вообще, конечно, практика продления контракта на год, наверное, будет пересматриваться. Всё-таки для любого руководителя должна быть перспектива, он должен планировать свою работу на обозримый период. Понятно, что бессрочные контракты — это тоже не совсем хорошо. Всё-таки руководитель должен понимать свою меру ответственности. Это не «домоклов меч», но какой-то стимул строить свою работу, исходя не только из своих интересов, но и из интересов государственных. Сегодня не случайно принята федеральная стратегия в культурной политике. Это, в принципе, правильно. Государство обязано заниматься политикой в сфере культуры.

Я думаю, что будут со следующего года долгосрочные контракты. Я в этом году подписал первый — Директору зоопарка. Человек на своем месте. И к директорам театров каких-то претензий сформулированных нет. Вот с Вячеславом Алексеевичем Гвоздковым мы разговаривали. Он сам говорит, что не планирует работать до глубокой старости. Но хочет увидеть, что у него есть преемник. Человек уже 20 лет руководит театром. Сегодня это уже его ребенок. И отдать ребенка в плохие руки тоже тяжело.

— Кнор: Как вы относитесь к тому, что сильно омолодился состав театров. Академия культуры, Университет Наяновой, Гуманитарная академия выпускают много «сырья», которое должно идти в производство. Театры значительно увеличили количественно свой состав, выпустив на сцену разных артистов, и талантливых и не очень… На мой взгляд, от этого страдает качество постановок. Каково Ваше отношение к политике ограничений образовательных услуг по творческим специальностям, в частности, актерскому мастерству?

— Это проблема всей России. Творчество — это такая интересная штука, что там далеко не каждый выпускник может состояться. Но если их не выпускать и не брать на работу, то где эти таланты брать?

— Кнор: Как и раньше, в вузах, которые традиционно готовили артистов.

— Вы представляете себе выпускника столичного вуза, который поедет работать в Самару? Что мы можем ему предложить? Театр должен найти возможность обеспечить актера жильем, приличной зарплатой. Какие-то еще социальные гарантии предложить. Театры не настолько богатые, чтобы таких актеров приглашать. Поэтому и возникла идея здесь на месте готовить. Кто-то из этих ребят потом может учиться дополнительно. Кто-то просто будет здесь в театре повышать свое мастерство, учась у мэтров. Кто-то уйдет, безусловно, со временем. Но я не сторонник того, чтобы ограничивать приход молодых артистов в театры. Когда-то и наши мэтры были молодыми… А если бы им не дали возможность выйти на сцену…

Вы ходили на спектакль «Завтра была война»?

— Кнор: Ходила.

— Есть хорошие ребята. А материал какой потрясающий!

О «Роке над Волгой»

— Кочетков: Два года назад было много разговоров о фестивальном кластере. Самарская область являлась одной из важнейших фестивальных точек на карте страны. Если суммировать, то посетителей фестивалей за год набиралось под миллион. Минувшим летом на всех фестивалях было где-то сто тысяч посетителей.

— Я статистику не вёл, но можно посчитать. Думаю, что несколько больше. Фестивалей было много. Скажите, что у нас пропало?

— Кочетков: Начнём с того, что пропал «Рок над Волгой». Флагманский проект…

— «Рок над Волгой» не пропал. Никто не принимал решение о его закрытии. Многие музыканты, приезжавшие на него, говорили: «Здорово, замечательно, но это не фестиваль». По сути, это был большой концерт. Возможность прийти и  увидеть бесплатно своих кумиров, особенно мирового уровня — это здорово. Но это не фестиваль. Фестиваль предполагает какие-то новые открытия. И это обсуждалось с организаторами «Рока над Волгой». Да, хедлайнеры, конечно, должны быть. Но должно быть ещё что-то.

Пока не могу сказать, что в следующем году фестиваль состоится. По тем же причинам. Мы понимаем, что у фестиваля всегда был спонсор. Областной бюджет в это вкладывался, но это были не главные расходы. Главные расходы были со стороны частных спонсоров. Пока мы не можем сказать, что фестиваль можно запланировать. Заложить на него целиком бюджетные средства в следующем году на него мы точно не можем.

— Кочетков: Какие-то переговоры с организаторами велись в этом году?

— Мы общались с NCA, но пока только о продолжении контактов. Что мы будем обсуждать, если мы не можем сказать точно, что можем обеспечить проведение фестиваля? В конце концов, это коммерческая структура. Они не могут просто так заранее вкладывать какие-то деньги даже в переговоры. Мы понимаем, чего стоят переговоры с хедлайнерами серьёзными. У них всё расписано на несколько лет вперёд.

Пока не могу сказать, что в следующем году фестиваль состоится. По тем же причинам. Мы понимаем, что у фестиваля всегда был спонсор. Областной бюджет в это вкладывался, но это были не главные расходы.

О Грушинском

— Кочетков: Вторая наша имиджевая головная боль – это Грушинский. Несмотря на то, что фестиваль остался один, за ним тянется бесконечный конфликтный шлейф, в том числе и в медиа федерального масштаба. Какие планы на следующий год?

— Во-первых, Грушинский будет. И надеюсь, что он также будет один. Не будет каких-то альтернативных фестивалей под тем же названием. Будем уже до конца этого года встречаться со всеми потенциальными участниками и организаторами.

Есть разные точки зрения на фестиваль этого года. Одна точка зрения от Клуба имени Грушина заключается в том, что фестиваль очистился от привнесённого, коммерческого. Остались только убеждённые поклонники жанра. Получился фестиваль, куда приехала не посторонняя тусовка, а те, кто действительно хотел послушать и попеть.

Но дело в том, что если мы так законсервируем жанр, то этот жанр естественно будет умирать. Для того чтобы он развивался нужно приглашать тех, кто привносит что-то новое. Стоит на стыке. Не чисто авторская песня. Где-то это переход в рок-н-ролл. Где-то это поп-музыка. Но, тем не менее, с авторской песней связанные.

В принципе, мы бы очень хотели, чтобы состав участников и организаторов расширился. Так, как произошло в этом году, когда площадка «Остров» не приехала, надеемся, в следующем году не повторится. Там взаимные претензии, взаимное нежелание работать вместе. Тем не менее, мы будем за зиму пытаться добиваться сближения позиций. Даже не в том плане, чтобы они полюбили друг друга. Наверное, это невозможно. Но хотя бы добиться понимания того, что без каких-то вещей, привлекающих молодую публику, фестивалю уготовано реликтовое существование.

Источник фото

— Кнор: Мне кажется, вы сейчас важную вещь сказали о том, что будет меняться концепция фестиваля. Внутренние содержательные вещи будут донесены до публики? Мне кажется, что Грушинский сильно пострадал от того, что многие не понимали, что там вообще будет. И непонимание как раз рождает некое отторжение. Нужна чёткая артикуляция того, к чему мы стремимся.

— Цели и задачи и сейчас прописаны. Вопрос в том, чтобы мы действительно широко рассказали о том, что на фестивале будет, кого мы приглашаем и что хотим получить в результате. Посмотрим, как пройдут переговоры с участниками. Нужно, чтобы в апреле-мае те, кто захочет приехать на Грушинский, чётко понимали, что там будет.

— Кнор: То есть в 2016 году у Грушинского будет новая концепция?

— Она будет не сильно новая, но, наверное, будет отличаться от концепции этого года.

— Кочетков: Вы считаете, что нужно повышать количество посетителей?

— Я не считаю это самоцелью. Борис Кейльман прав в том, что дело и в качестве. Давайте вспомним, когда были самые массовые посещения Грушинского фестиваля. Я думаю, что тогда, как минимум, половина приезжала не за авторской песней.

— Кнор: Водку попить…

— Модная история, модная тусовка. Рассказать друзьям, что был на Грушинском. Нормальная история, но это к фестивалю никакого отношения не имеет. Вопрос в другом. Два года назад был разговор о поддержке фестиваля со стороны федерального Министерства культуры. Были чёткие условия. Они не были выполнены ни той, ни другой стороной. Нельзя кого-то одного обвинять. Сказать, что в этом виноват Клуб имени Грушина или «Платформа». Что кто-то из них абсолютно белый и чистый ангел. Претензии есть и к тем и к другим. И фестиваль не получил статус федерального. А это обеспечивает и деньги, и федерального уровня пиар, что тоже очень важно. Потеряли немало для имиджа региона. Была возможность прозвучать гораздо сильнее. Хотелось бы к этому вернуться, безусловно. Но тогда нужно вернуться к тем условиям, которые оговаривались два года назад.

— Кнор: А в чём проблема?

— Проблема в нежелании выпустить из рук все нити создания фестиваля. Боязнь пустить свежих людей. Есть и опасения, что бренд перестанет быть самарским. Для региона это серьёзно. Но нужно было пойти на встречу федеральному ведомству. Вот об этом мы и будем разговаривать. Но и это не самое главное. Главное – это привлечь хотя бы тех, кто ездил на два фестиваля, а теперь перестал ездить на один. Тогда аудитория вырастет. Конечно, мы рекордов не собираемся ставить. Собрать 200 тысяч сегодня невозможно. Да и не нужно. 50-60 тысяч – это будет нормальная, законная аудитория Грушинского фестиваля сегодня.

Нельзя кого-то одного обвинять. Сказать, что в этом виноват Клуб имени Грушина или «Платформа». Что кто-то из них абсолютно белый и чистый ангел. Претензии есть и к тем и к другим.

О Фестивале набережных

— Кочетков: Достаточно удачной заявкой в этом году был Фестиваль набережных. Это не выглядело особо масштабно, поскольку это была презентация мероприятия в следующем году. Если это мероприятие направлено на внешний имидж Самарской области, чем уникальным мы будем поражать в следующем году на фестивале?

— Кнор: Мне очень понравилось в этом году. И что больше всего понравилось, что здесь не было оргкомитета кондового. А всё было роздано творческим инициативным группам, которые решали свои задачи.

— Как раз идея этого фестиваля заключается в том, чтобы не вмешиваться серьёзно оргкомитету во всё. Только если в этом году мы отдавали площадки творческим лабораториям и проектам, то в следующем планируем отдать регионам. И задача каждого региона на участке набережной, который будет ему отведён, представить свои проекты в разных жанрах. Нам нужно показать, что Волга как культурный бренд объединяет вокруг себя все жанры искусства и отрасли культуры. И каждый регион может условно показать свою набережную на набережной Самары. Не как архитектурное, а как культурное явление.

Мы уверены, что будет поддержка со стороны ПФО. Более того, ПФО рассчитывает, что мы за рамки округа выйдем. Хотя министр Мединский и на международный уровень предложил выйти. У ПФО, например, партнёрские отношения с китайскими регионами среднего и верхнего течения Янцзы.
Мы даже иногда не понимаем насколько Волга не только как река, но и как культурное явление является нашим преимуществом. Это такая площадка, которой сложно найти альтернативу.

Например, тольяттинский фестиваль «Классика над Волгой». Такого задника как у них ни у одного оупен-эйра в Европе нет и быть не может. А мы это не очень хорошо используем. Здесь как раз очень серьёзно пересекаются культура и туризм. Всё-таки у нас не очень курортный регион. Как и большинство регионов Поволжья. Курортный сезон у нас слишком короткий и не очень стабильный. А вот привлечение туристов за счёт наших культурных возможностей мы используем слабо. А это и для экономики очень серьёзно.

— Кочетков: Планируется однодневный или более длительный фестиваль?

—2-3 дня. То, что не однодневный, это понятно. В том числе, возможно, будет культурный обмен на уровне форума. Есть ещё одна задача для этого фестиваля. В 2018 году для четырёх регионов ПФО стоит задача принять гостей Чемпионата мира. Плюс ещё Волгоград пятый на Волге. Мы их чем удивлять будем? Поэтому мы и хотим со всеми регионами это вместе делать, чтобы могли и друг другу помогать. Сегодня эта тусовка у нас, завтра в Казани.

Например, тольяттинский фестиваль «Классика над Волгой». Такого задника как у них ни у одного оупен-эйра в Европе нет и быть не может. А мы это не очень хорошо используем.

Об отношении к Самаре федеральных властей

— Кнор: Можно ли говорить, что Самара у федерального Министерства культуры на особом счету?

— На особом счету в хорошем или плохом плане?

— Кнор: Понимайте, как хотите.

— Я не скажу, что Самара на особом счету. Но есть понимание федерального министерства, что внимания Самаре уделялось недостаточно в последние годы. Может не очень заслуженно. Вот, кстати сказать, на ту же «Жемчужину на Волге» поддержка обещана. Это тоже один из рычагов, который сделает наши контакты более интенсивными. Есть ещё ряд проектов, поддержку которых мы просим. Думаю, что эти контакты будут более плотными. И внимания к Самаре будет больше. В предыдущие годы многие регионы действительно получали гораздо большую поддержку, чем Самара.

— Кнор: Какие позиции в культуре будут финансироваться из федерального бюджета?

— Об этом говорить преждевременно, потому что федеральный бюджет ещё не принят. Там есть наши заявки. На «Жемчужину на Волге», на софинансирование продолжения строительства «Самарта». Есть заявка на приобретение оборудования для хранилища фондов Художественного музея. Есть заявки, связанные со всеми областными библиотеками. Очень серьёзно мы рассчитываем на поддержку разработки новой концепции, а фактически создания нового музея в рамках Музея имени Алабина. Вот об этом мы серьёзно разговаривали с Владимиром Ростиславовичем. И могу сказать, что тут нам серьёзную поддержку оказал Александр Евсеевич Хинштейн.

Это помимо того, что связанно с восстановлением памятников архитектуры. Кстати, это тоже поддержка Министерства культуры и очень серьёзная. Наверное, мало какой регион за последние годы может похвастаться тем, что на федеральные памятники приходит такое количество средств.

О самарской крепости и Музее археологии

— Кнор: А Хлебная площадь и наш прекрасный Музей археологии, о котором так много говорили… Там что-то будет?

— Сейчас инициативу взяла администрация города. Пока ждём от них определённых предложений. Понимаем, что раскопки продолжены будут. А вот что мы на месте этих раскопок построим, определённости пока нет. Конечно, хотелось бы Музей археологии, как мы обсуждали на недавнем совещании. Но здесь, боюсь, финансовый аспект будет самым главным.

Источник фото

Об областной библиотеке и истории России

— Кнор: У меня ещё вопрос по областной библиотеке. Она, оказывается, не носит до сих пор имя Грота. И коллектив библиотеки очень об этом горюет.

— Пока этого решения нет. Областная библиотека – достояние не только Министерства культуры. Это общее достояние всего региона. И мнения примерно пополам делятся. Тех, кто за присвоение имени Грота, и тех, кто против. Причём «против» по разным причинам. Кто-то хочет вернуть ей имя Ленина, а кто-то хочет оставить название, такое как есть. И общественный консенсус здесь необходим. Нам придётся продолжить объяснять нашим гражданам, почему имя губернатора Грота заслуживает того, чтобы быть присвоенным библиотеке.

Мы не отказываемся от этой идеи. Но форсировать ее не надо.

— Кочетков: То есть в год 200-летнего юбилея это вряд ли случится?

— Я не думаю, что это произойдёт.

— Кнор: Там история на самом деле мутная. И за этими противниками стоит господин Кургинян [Сергей Кургинян, лидер движения «Суть времени» — прим. ред.], насколько я знаю… И мальчики, которые ставили пикеты у «Гагаринской», там не за спасибо стояли.

— К нам приходила петиция. В основном, со стороны КПРФ. Поэтому давайте не будем торопиться с присвоением имени Грота. Оснований для этого много. Я думаю, это когда-то произойдёт. В конце концов, библиотека в Самаре, во многом, появилась именно благодаря Гроту.

— Кнор: То есть пока историю с переименованием вы подвешиваете?

— Да не то чтобы подвешиваем. Просто не нужно её форсировать. Это примерно как история вокруг Мавзолея Ленина. Выносить – не выносить, сохранять – не сохранять. Пока противники и сторонники делятся почти пополам, какое бы решение мы не приняли, это будет повод для гражданской войны вокруг него.

— Кнор: Там всё-таки про физическое тело история. А тут про историческую справедливость…

— А историческая справедливость в чём? Если бы библиотека когда-то носила имя Грота, и мы бы его вернули, то это можно было бы сделать быстрее.

А тут проблема гораздо шире, чем присвоение имени Грота библиотеке. Это вообще наше отношение к истории. Истории дореволюционной и периода Гражданской войны в особенности. У нас же Гражданская война в головах не закончилась. Почему это всё так серьёзно обсуждается? Период Гражданской войны, период товарища Сталина. Мы же к этому не как к историческому периоду относимся. Почему таких копий не ломается вокруг Ивана Грозного? Там есть моменты, о которых спорят историки, граждане, которым близка история, но это же не так горячо. Там стенка на стенку не идут.

У нас же Гражданская война в головах не закончилась. Почему это всё так серьёзно обсуждается? Период Гражданской войны, период товарища Сталина. Мы же к этому не как к историческому периоду относимся.

С этим связана и тема библиотеки. Мы же не вернули все исторические названия улицам, как это сделали в Москве. А повесили таблички с двумя наименованиями. Может быть это самый разумный вариант.

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook